и я убегаю,
пока вокруг взрываются дома, вздымаются костры, воспламеняются миры.
и я убегаю,
пока матери хоронят своих сыновей,
дочери – братьев,
жены – мужей.
и я убегаю,
пока птицы улетают на юг,
караваны бороздят пустыни,
ледники раскалывают северный лёд.
и я убегаю,
пока возлюбленные обнимают друг друга,
друзья расстаются навеки,
враги кидают друг другу дротики в спину.
и я убегаю,
пока тело не падает безвольно, смиренно, глухо на зелёный ковёр земли,
не укутывается в него, словно в материнскую шаль,
так, что миллиарды частиц света перестают проникать внутрь.
и я убегаю,
пока мое бренное существование не превратится в ничто, нечто,
прах не возвратится в прах,
пепел не станет пеплом.
и я задыхаюсь от величия всего сущего,
где каждый камень – поминальный,
где каждая песня – погребальная,
где каждый – покойник, ищущий покоя.
и я прошу у бога, аллаха, будды прощения,
успокоения, смирения,
и вымаливаю – покаяния, счастья, смысла.
стою на коленях, бью челом, каюсь, каюсь, каюсь,
задыхаюсь от слез,
задыхаюсь от боли,
задыхаюсь, задыхаюсь, задыхаюсь.
и я продолжаю бежать,
продолжаю задыхаться,
продолжаю быть,
потому что так надо, так надо, так надо.
и я бегу,
а надо мной несутся вереницы звёзд,
надо мной полыхают костры,
надо мной – печали и стенания всех скорбящих, устремлённые в небесные выси.
и я останавливаюсь у самого края
кровавой пропасти, кровавой пасти бытия,
а там – ничего, там – пустота,
там – каверна сущего.